Дама с простудой в сердце - Страница 25

Ника задумалась. Окно, отмеченное на схеме, вело в библиотеку, где хранились марки. Никто, кроме нее, тетки и Шмелева, не знает об этом. Неужели они переметнулись на вражескую сторону? Но почему Добронравов? Адвокат сам не полезет в окно, доверит дело профессионалам. Но жулья полно, и Шмелев знаком с преступным миром не хуже Добронравова. Он и сам мог найти подельников. Тетке марки не нужны. Ее интересует только усадьба. А без Ники она ничего не добьется. Может, Шмелев решил играть в одиночку? Он-то ничего не имеет со своих стараний, просто помогает Нелли как своей сожительнице. Вопрос заключался в следующем: сказать Нелли или промолчать? Зачем торопиться? Важно, что Ника предупреждена и сумеет предотвратить ограбление хоть за минуту до его начала. Она знала ход в стене, ведущий из катакомб прямо в библиотеку. Перед налетом она проникнет через лазейку, заберет каталог с конвертом, и пусть лезут. Ничего они там не найдут. А когда уйдут, каталог можно поставить на место. И вдруг ее осенила гениальная мысль. А зачем возвращать марки на место? Ведь их же украли! У Ники разгорелись щеки от безумной мысли. Тогда все проблемы решаются одним махом. Все! Нет марок. Ищите грабителей. А если их найдут, им не отпереться. Факт исчезновения доказан. На нее никто и никогда не подумает. Зачем делиться с Этьеном? Можно выйти замуж за Борьку, который мечтает жить за границей, поехать с ним в Гаагу и получить деньги.

— Ты смотрел журналы, которые прислали твоему Додику из Лондона?

Ника задала этот вопрос, не думая, просто пауза слишком затянулась, и она ляпнула первое, что в голову взбрело.

— Каталоги. Аукционные каталоги. И какие-то журналы по почтовым маркам, макулатура, одним словом.

— Марки?

— Да. Цветные толстые журналы для филателистов, к тому же несвежие. По дороге мне скучно было, я их пролистал. Додик следит за всеми крупными аукционами.

— Хорошо, Бориска. Ничего твой Додик там не найдет. Пусть лезут. А после неудавшегося ограбления я тебе сделаю предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Даже так? Неужто ты решила выйти за меня замуж? Тебе же в августе исполнится восемнадцать.

— Не гадай. Я еще не сформулировала свою идею. Нужно подумать. Шашлык готов? Налей мне вина, пора расслабиться.

— Шашлык — пальчики оближешь.

— Я тоже — пальчики оближешь. И идеи у меня рождаются — пальчики оближешь.

— Начнем облизывать? Вино разлито.

17 мая 1998 года

Гостя проводили в каминный зал, где его ждала Анна Дмитриевна. Мужчина лет сорока, серьезный, неприметный, среднего роста — ничем не выделяющийся из серой толпы. Шестопал уверял княгиню, что выбрал среди своих фээсбэшников лучшего профессионала. Анна Дмитриевна по-прежнему относилась к банкиру с доверием, несмотря на то, что Юля нашла себе нового жениха и объявила, что осенью выйдет замуж. Жених был иногородний, Юля его ни с кем не знакомила. Естественно, мать это очень беспокоило.

— Представьтесь, пожалуйста, молодой человек.

— Глеб Гальперин. Майор ФСБ в запасе. Служил в оперативной группе по розыску. Опыт тринадцать лет. Сейчас состою на службе в банке. Ну это вы уже знаете.

— Присаживайтесь, Глеб.

Мужчина сел в кресло у камина напротив хозяйки и внимательно ее разглядывал.

— Моя просьба или, если хотите, задание заключается в следующем. Моя дочь выходит замуж. Ее жених для меня — кот в мешке. Она заявила, что приведет его в дом только в день помолвки. Я не хочу на нее давить и чего-то требовать. Но Юля — девушка очень доверчивая. Она наивна, как ребенок, ее легко обмануть. Вы знаете, какие нынче времена. Аферистов развелось огромное количество. Одним словом, я хочу знать о ее женихе все до мельчайших подробностей. Сделайте свою работу деликатно. Так, чтобы никто об этом не знал, и представьте мне полный отчет. Саул Яковлевич заплатит вам столько, сколько положено. У меня счет в его банке, и он снимет необходимую сумму.

— Что вам известно о женихе вашей дочери?

— Всего лишь, что он проживает в Харькове, зовут его Вячеслав Андреевич Бородин. Адрес: Пушкинская улица, дом пятьдесят один, квартира девять. Это то, что я прочитала на конверте письма, которое получила дочь. С ее слов я знаю, что он занимается дизайном. Кажется, оформляет интерьеры в офисах. Больше мне ничего не известно.

— Этого вполне достаточно, даже больше, чем надо. Чтобы выяснить все в деталях, как вы хотите, потребуется минимум месяц, а то и больше. К сожалению, у нас нет связей с харьковскими чекистами. Там произошла полная перетасовка кадров. Это касается всей Украины. Мне придется копать одному, без поддержки.

— Я не хочу устанавливать никаких сроков. До осени успеете, и слава богу. Не торопитесь, мне дорога сама информация, а не скорость, с которой вы ее раздобудете.

— Я вас понял. Дня через два-три я смогу выехать в Харьков. По возвращении прибуду к вам с докладом. Фотографии вам нужны?

— Нет, это лишнее. Зачем? Меня не внешность его интересует, а суть.

— Я могу идти?

— Да, конечно. Спасибо, что согласились помочь.

— Я приучен выполнять приказы и нахожусь на службе. Так что благодарить меня не за что.

Так получилось, что визит сыщика прошел мимо внимания Ники. Она занималась расчисткой прохода в библиотеку. Дверь соединялась с одним из книжных шкафов, который на салазках заезжал внутрь, открывая проход. Но все механизмы заржавели. Пришлось утащить с кухни несколько бутылок масла и ножи. Она скоблила, смазывала, пробовала. Довела до последнего и теперь вынуждена работать в поте лица. Наладить потайной ход удалось лишь к восьми вечера, после чего целый час пришлось отмываться в ванной. Ника понимала, что грабители появятся ночью, и не торопилась забирать марки из библиотеки.